Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным] - Дональд Гамильтон

— Понимаю. Ты сказал, завтра вечером?

— Да, сэр.

— И ты считаешь, что, несмотря на изменившуюся ситуацию, миссис Дриллинг на это пойдет?

— Думаю, сэр, у нее нет выбора. Чтобы купить себе шанс на спасение, ей придется принести бумаги. Друзья Рейтера, может быть, помогут ей удрать без него, но не без документов. Что-то же ей надо иметь, чтобы сторговаться, — Я перевел дыхание, — Дело сводится к тому, что мы потеряли одного почтового голубя, но при небольшой удаче другой еще может доставить сообщение. Лишь бы нам до завтрашнего дня не попасть за решетку. Но это уже ваше дело. У меня впереди еще семьсот миль, и если я хочу придерживаться графика Рейтера, у меня нет времени играть в сыщики-разбойники. И я не смогу обогнать канадскую полицию на сорокасильной лошадке с двумя пассажирами женского пола.

Мак молчал, а я не пытался угадать, что он решит. Если даже он считал возможным продолжить операцию, то мог прийти к выводу, что бестолковый агент на месте действия был слишком некомпетентен, чтобы извлечь пользу из случившегося. Основания для такого суждения у него были.

Наконец он произнес:

— Это потребует массы деликатных дипломатических маневров — устроить вам зеленую улицу через три провинции, когда речь идет об убийстве. Не знаю, удастся ли что-нибудь сделать, избежав пагубных комментариев.

— Они застрелили друг друга, — сообщил я, — Фентон и Рейтер. По крайней мере, я все устроил таким образом. Властям не обязательно этому верить, но на день-два они могли бы притвориться. И тогда им нужно искать только исчезнувших свидетелей, а с таким делом можно не торопиться.

— А как ты намерен поступить с неким мистером Джонсоном, который сейчас, наверное, идет кровавым следом мести? Или скоро пойдет.

— Им займетесь вы, сэр. Пусть его отзовут. Скажем, для снятия показаний о действиях погибшего партнера.

— Я могу только делать предложения и давать рекомендации. Я не командую его ведомством.

— Нет, сэр.

— Если мои усилия отозвать Джонсона окажутся тщетными…

Я подождал и спросил:

— Да, сэр?

— Надеюсь, ты не испытываешь к джентльмену тех нежных, братских чувств, какие ты как будто питал к его более молодому партнеру?

— Нет, сэр.

— Есть еще маленькая девочка, прошу прощения — юная леди. Она тоже может оказаться помехой. Так как ты, Эрик, по-видимому, не в состоянии руководствоваться общими указаниями, мне придется дать их тебе в деталях. Если она или кто-либо другой снова поставят под угрозу выполнение операции, с ней должен немедленно произойти несчастный случай, по возможности с фатальным исходом. С ней или с ним. Ясно я выражаюсь?

— Да, сэр.

Он продолжал:

— Нам поручили это дело не для того, чтобы мы гладили по головке маленьких девочек и молодых увальней из других ведомств. Как раз наоборот. В нашу задачу вообще не входит гладить кого-либо по голове. Если ты, Эрик, просто не можешь иначе, я могу отослать тебя к очень приятному джентльмену, ведающему набором в Корпус Мира. Твой возраст, кажется, чуть больше требуемого, но я буду рад дать тебе наилучшие рекомендации, так как ты, судя по всему, принимаешь очень близко к сердцу благо всего человечества.

— Да, сэр.

— Это все. Я посмотрю, что можно сделать здесь.

— Да, сэр.

Я услышал щелчок в трубке и медленно и глубоко вздохнул. Что ж, я ждал чего-то в этом роде. Главное, что Мак снова пустил меня по следу и даже обещал поддержку в Вашингтоне, а шкуру он снимал с меня и раньше. Могло быть и хуже. Тем не менее, направляясь к автомобилю, я снял шляпу и вытер лоб носовым платком.

Я сделал это даже несколько подчеркнуто. Мой гарем, тут же затеявший возню с гребнями и губной помадой (вы бы ни за что не подумали, что они обменялись хотя бы словом, пока я отсутствовал), бросал на меня вопрошающие взгляды, пока я усаживался в машину и вытирал лоб платком.

Я сказал:

— Фью! Это мой босс в Денвере. ФБР уже на него набросилось. Он говорит, что умывает руки, не желая быть впутанным в убийство, тем более при таких обстоятельствах. Так он сказал.

Я посмотрел в полутьме на Дженни.

— Черт возьми, ирландочка, во что вы меня втянули? — Она не ответила, и я продолжил:

— Но что бы это ни было, а вы вытащите меня, понятно? Из этой истории и из страны. Пенни уже сообщила, куда ехать, — Фрэнч Арбор. Но вы та дама, которая скажет, где получают билеты на пароход. Причем прямо сейчас.

Дженни облизнула губы.

— Что вы имеете в виду?

— Не стройте из себя дурочку, — фыркнул я, — Всех вокруг что-то интересует. Что-то очень важное. И вы знаете — что, или вам известно, где оно лежит. Так вот, я тоже хочу это знать. Ваш друг Рейтер договорился насчет того, как дернуть отсюда, но его друзья едва ли придут в восторг, увидев меня вместо него. Только тогда они не получат то, что их интересует, потому что вы отдадите это мне, а не им.

— Вы… вы угрожаете мне, Дэйв?

Я засмеялся.

— Бросьте, красотка. У вас была возможность разыграть все как по нотам: дама и ее рыцарь и так далее… Но вы решили удрать, и теперь мы с вами — жулики в бегах. Только я куда крепче и опытней. И если вы думаете, будто я не сумею выудить из вас все, что вам известно, до последней крошки, что ж, испытайте меня.

Я поморщился.

— Лучше поверьте на слово. Сейчас или через полчаса, но вы все равно заговорите. Думаете, у меня кишка тонка? Я бы тогда не продержался столько лет в нашем деле, и к тому же сегодня на карте моя жизнь. Вы все расскажете — такая, как вы есть сейчас, — или уже калекой. Вот ваш выбор.

Девочка на заднем сиденье умоляюще сказала:

— Он сделает это, мама! Ты знаешь, что сделает! Скажи ему!

Дженни обратилась ко мне:

— Дэйв, вы отдаете себе отчет, о чем просите?

— Нет, — ответил я, — И мне наплевать. Лишь бы это было достаточно ценно и помогло выбраться из истории, в которую вы меня впутали. Если к тому же они захотят подбросить вдогонку малость монеты, я возражать не стану.

— Это… научная информация об одном проекте моего мужа. Это очень важный проект, строго охраняемый правительством США.

— Ну и что? — рассмеялся я, — Эй, ирландочка, уж не хотите ли вы удариться в патриотизм? Поздновато, пожалуй, а? Ха! Кто бы говорил!

Она ничего не ответила. Я ждал. Девчонка завозилась за моей спиной. Дженни глубоко вздохнула и сказала: «Ивернесс».

Спешить не следовало. Откуда мог знать Дэвид Клевенджер, где в Новой Шотландии находится Богом забытый горняцкий городок? Мэтт Хелм — тот знать мог, но только не Дэвид Клевенджер. Я достал дорожную карту, потянулся, чтобы включить свет, и нашел индекс.

— Ивернесс, И-6,— сказал я. — Вот он где. Ниже Фрэнч Арбор, на берегу. Знаете, ирландочка, на этот раз вы, может быть, сказали правду. Где в Ивернессе?

Она почти не колебалась.

— Почта.

— Понятно. Послали самой себе? Сообразительная девушка. А под каким именем?

Дженни молчала, и я раздраженно сказал:

— Не заставляйте меня начинать все сначала. Разве я не убедил вас, что не шучу?

Дженни посмотрела на дочку, словно прося совета или, может быть, моральной поддержки. Пенни быстро сказала:

— Ну что же ты, мама? Скажи ему. Пожалуйста. В конце концов, он тоже увяз по горло. И нам нужна его машина, чтобы туда добраться.

Дженни вздохнула.

— Оберон. На имя Энн Оберон.

— Очень хорошо, — мрачно заметил я, — Очень хорошо. Простите, что мне пришлось вам нагрубить. Итак, миссис Энн Оберон, Ивернесс, Новая Шотландия. На этом мой допрос закончен.

Тайна стала публичным достоянием, и я мог ее использовать, как сочту нужным. Я перевел дыхание и бросил взгляд на девочку. Теперь, когда все закончилось, я почувствовал себя неловко, увидев, какой растрепанный и помятый вид у Пенни. Мне ведь не так давно пришлось ее немного встряхнуть.

Я наклонился к ней.

— Приношу свои извинения, мисс Дриллинг.

Она посмотрела на меня серьезным внимательным взглядом, казавшимся без очков каким-то беззащитным. Не думаю, что я до сих пор оставался ее героем, хотя и сокрушил в свое время двух великанов с помощью маленькой палочки. Но это было так давно.

— Вам трудно без очков, да, милочка? Покажите их мне. Может быть, мне удастся хотя бы временно починить вашу оптику.

Пенни крепче зажала в руке сумочку и покачала головой. Она не желала принимать от меня никаких одолжений, так как понимала, что ласковым обращением с ней я просто успокаиваю свою совесть. Я взял сумку из ее пальцев и достал очки. Они не были сломаны, только провисла дужка, — очевидно, во время сражения. Кончиком ножа я подтянул винты и закрепил уголок кусочком липкой ленты, лежавшей у меня в ящике с инструментами. Затем я протер носовым платком стекла и посмотрел на свет, не осталось ли пятен.

Никто не шевельнулся. В машине царила тишина. Я смотрел сквозь стекла, вспоминая очки, которые в свое время попались мне в трейлере, — маленькие детские очки с заметными диоптриями. Эти были другими. Они даже не были близки к тем. Их вообще не следовало называть очками. Вместо линз в них были вставлены обычные стекла.